Вера Полозкова - поэтесса, которая не знает что такое боль и огорчение

Вера Полозкова - российская поэтесса, свою известность получила благодаря публикациям в интернете, на данный момент записала свой альбом, издала три книги, и сыграла саму себя в театральном представлении.

Как говорит Вера, я не прилагала каких-либо осознанных усилий для того, чтобы стать успешной, а слава, свалившаяся на нее, — не что иное, как обязательный атрибут жизни в свое удовольствие. В какой момент над головой Веры Полозковой так счастливо сошлись звезды поинтересовались у нее самой.

— Какой была Вера Полозкова до того, как стала известной поэтессой Vero4ka, актрисой и почти рок-звездой, как она изменилась с тех пор?

— Мне кажется, Вера Полозкова не очень изменилась, и я очень слежу, чтобы она не слишком менялась. Она точно была куда менее уверенной в себе, скажем правду. И куда более несчастной, ведь ей очень многое из того, что хотелось, не удавалось сделать.

Возможностей не было никаких.

Вера Полозкова в пятнадцать лет была мучима тщеславием, написала свою первую книгу, ушла из школы и пошла учиться в экстернат, чтобы за год закончить два класса и поступить в университет. Вера Полозкова в 15 лет беспрерывно ездила по репетиторам, сдавала экзамены, носила косу до попы, не умела краситься, была влюблена в своего одноклассника, который не отвечал ей взаимностью, очень любила слушать Рики Мартина и писала стихи о том, что все уже не получилось. Вера Полозкова ходила также в школу юного журналиста при журфаке МГУ, изучала психологию творчества, в частности, страшно “тащилась” от Зигмунда Фрейда и Карла Густава Юнга.

— Как ты поняла, что стала успешной?

— Успешной? Когда я соберу "арену" в Лондоне (крытый стадион вместимостью 23 тыс.чел.; в разное время там выступали "Bon Jovi", Леонард Коэн, Стиви Уандер, "Iron Maiden" и др. — Ред.) — тогда да, оно начнется. Есть представление, что настанет такой день, когда ты должен будешь проснуться знаменитым.

На самом же деле такие вещи просто потихонечку накапливаются, накапливаются и прорываются однажды. Но чтобы я в здравом уме и твердой памяти пришла и сказала, что я добилась успеха… Наверное, я так никогда не смогу, потому что это не может быть правдой и это совсем не то, к чему мы все идем. Очень важно, что я занимаюсь только тем, что люблю. К 25 годам я выбила себе очень нужное право — не делать вообще ничего из того, что мне не нравится. Ходить, например, на нелюбимую работу, чтобы там платили деньги, или общаться с неприятными мне людьми, чтобы каким-то образом удерживаться на плаву.

Практически вся моя жизнь подчинена удовольствиям: рабочим удовольствиям, творческим процессам, репетициям, поездкам, записям. Это не всегда легко, это вообще нелегко, но я полностью отвечаю за свой выбор, мне никто его не навязывал.

— И все же когда ты поняла, что у тебя получается?

— Просто начало меняться отношение ко мне людей, которые всегда были полны скепсиса. Дело было даже не в наградах, не в интервью для журналов. Просто внезапно люди, до этого острившие на тему того, чем я занимаюсь, зачитывавшие в компании мои слабые тексты, перемежая их хохотом, вдруг перестали это делать и начали говорить — "молодец". Я прошла довольно серьезную школу злословия в юности, надо мной долго издевались.

Лет до двадцати, наверное, никто не понимал, зачем я это делаю — пишу стихи. Причем с маниакальным упорством, которое не может не быть мишенью для постоянных острот. Когда перестали шутить, когда мама перестала задавать вопросы, когда же я, наконец, найду себе работу, когда на мои спектакли стали приходить люди, когда выяснилось, что у объекта моей школьной любви, игнорировавшего меня пять лет подряд, есть две мои книги, которые не я ему подарила, тогда я поняла: произошло что-то, что, возможно, повлияет на всю мою жизнь.

— В одном из интервью ты сказала, что в каждом поколении много равно талантливых людей, но судьба выбирает кого-то одного в качестве маяка. Кажется, среди российской молодежи этот маяк — ты. Почему так случилось?

— Ни у одного решения, даже у решения судьбы, не бывает одной стороны. Это всегда одновременно и подарок, и большое испытание.

Слава Богу, в нашем поколении я не одна такая, иначе было бы очень плохо и трудно, и тяжело. К счастью, нас таких много. Почему так случилось со мной?

Да сил, наверное, у меня было больше. Очень всего хотелось, все было неизведанным и прекрасным. У меня никогда в жизни не было каких-то тайных могущественных покровителей, продюсеров, серых кардиналов. Нужно было просто уделить некоторое время и приложить некоторые усилия.

Я знаю людей, которым в свое время было предложено очень многое, открыт доступ ко многому, но они предпочли не становиться публичными, уйти в тень и там просто работать. В противном случае на них были бы возложены обязательства, несовместимые с их представлением о жизни. Мне же пока все дико нравится.

— Ты упомянула об отсутствии покровителей и продюсеров. Но что-то же ты делала, чтобы стать заметной?

— Ничего и никогда. Даже для раскрутки блога, с которого все началось. Все случилось, так или иначе, по любви. Я вообще не представляла, как устроены PR-механизмы и что нужно делать особенного, чтобы быть на виду (ну, поисковую оптимизацию, или SEO, придумали не вчера. И вряд ли такой продвинутый пользователь Сети, как Вера Полозкова, ничего о ней не слышал. — Ред.).

В мою пользу на тот момент сыграл сам факт моего существования. Наша современная культура жадна до юных дарований. Мне было 16 лет. Все очень любят, когда 5-летние дети играют на музыкальных инструментах, 10-летние — снимаются в кино, 15-летние — пишут книги. Хотя, естественно, качество тех моих текстов оставляло желать много-много лучшего.

Первый раз я задумалась о том, что можно было бы из этого что-то устроить, только в 2007 г. В интернете никогда не знаешь, кто сидит по ту сторону монитора. Я думала, что на мое первое публичное выступление придут четыре с половиной унылых калеки и трое моих друзей будут страшно над ними потешаться. А всего соберется человек 10, включая маму. Но пришли 150 человек, которые не поместились в том месте, где все происходило, потому что мы не рассчитывали, что их будет столько. Ну и пошло-поехало потихонечку.

— Убиваться на нелюбимой работе — не твое. Но как-то же зарабатывать тебе приходилось? Да и приходится, вероятно, если учесть, что поэзия — самое финансово бесперспективное дело в литературе.

— Так чтобы совсем нелюбимых работ в моей жизни не было. У меня не получается делать то, что я не люблю. Была прекрасная работа редактором сайта в Музее актуального искусства. Она заключалась в том, чтобы ездить с камерой на выставки, фотографировать и писать об этом.

Еще я писала блог для одной городской социальной сети от имени некоего городского жителя, работала журналистом, как и все люди, учившиеся на журфаке. Даже ездила в командировки, и в Киев приезжала в составе делегации проекта “Женщины против СПИДа”. Какое-то время работала внештатным корреспондентом в журнале “Cosmopolitan”, писала материалы вроде непростых историй о женщинах, прошедших какой-нибудь локальный ад — героиновую зависимость или панические атаки — и выживших после этого.

Это было нелегко, потому что после каждой такой истории трое суток приходилось собирать себя по частям, но, надеюсь, это был полезный опыт не только для меня, но и для читателей. Из нелюбимого было большое количество предметов на факультете журналистики, которые непонятно зачем было сдавать и учить: история журналистики, теория журналистики, введение в творчество журналиста, первые печатные устройства.

Сейчас я понимаю, что если есть много свободного времени, этим интересно заниматься, но тогда мне было не до того. Я поступила в МГУ в 15 лет и ушла в 20. Было очень много всего, что хотелось сделать. При этом особо не было ни денег, ни возможностей, но были друзья, с которыми интересно было все познавать. Хотелось ездить. Я помню, в детстве больше всего расстраивалась из-за того, что некуда было уехать, да и не на что.

Сейчас у меня сбылась одна из больших "мечт": я могу, например, купить билет в Китай или в Индию и сидеть там, сколько мне хочется. Сейчас я зарабатываю игрой в театре, хотя там за шесть спектаклей в месяц мне заплатили 8 тыс.руб. (около 2,3 тыс.грн). Книжками зарабатываю. За первую книгу мне дали тысяч 15 рублей. Этого было достаточно. Последние полтора года никаких книг у меня не выходило.

Просто не доходили руки их отредактировать. Вот сейчас отредактировала одну, и она уже вышла тиражом 10 тыс. экземпляров, заканчиваю другую, которая выйдет в августе. И тогда, возможно, мне будет на что есть, если они будут продаваться, конечно. Иногда я еще зарабатываю написанием каких-то песен, иногда — выступлениями. Вот альбом выпустили с ребятами. Кстати, что касается альбома, то каких-то четко поставленных коммерческих целей нет. Просто очень хочется заработать на второй. Речь идет о смешных пока деньгах — $5 тыс. Но, в общем, да, поэзия в литературе — наименее ходовой товар, она не продается, что мне кажется в корне неправильным.

— Не будем лукавить — твои книги все-таки продаются. Говорят, это потому, что четко определена целевая аудитория — маленькие или не очень, но "девичьи" девочки, этакая альбомная поэзия…

— Я, кстати, никогда не спрашивала себя, почему моя поэзия продается. Люди живут во власти стереотипов. Им кажется, что поэтическая книжка должна быть выпущена тиражом 200 экземпляров и продаваться в маленьких подпольных магазинчиках. Вот тогда это, мол, настоящая поэзия. Художник должен быть голодным, ни у кого ничего не должно получаться, потому что поэт, у которого что-то получается, это оксюморон.

Это означает, что он не поэт, а продажное существо. Но мне повезло иметь блог — площадку, которая доступна огромному количеству людей и не требует какого-то специального "пиара", какой-то раскрутки. Я никогда не ставила цель заработать. Ведь зарабатывать труднее всего тем, кто очень этого хочет. Может быть, потому еще, что люди хотят, чтобы какие-то важные вещи им говорили не седовласые менторы с потерянным взглядом, не маргиналы в прокуренных маминых свитерах, а равные им люди, в которых они узнают себя. Я — одна из них, и мои читатели это прекрасно понимают.

Во мне нет ничего специального, и моя история привлекает людей тем, что кажется им очень прос­той: любой так может выйти и сделать. И я не спешу их в этом разубеждать — пусть они тоже попробуют. Вообще не знаю, почему мои книги продаются. Наверное, мне попадаются хорошие, честные издательства. Прекрасные люди, как ребята-музыканты, готовые репетировать месяцами бесплатно, чтобы записать альбом или отыграть концерт. Мне очень везет с окружением.

— А кто составляет это твое окружение?

— Это очень разные люди. Кого-то я знаю 10 лет, мы вместе учились. С кем-то я сейчас играю в театре. Как вот с Пашкой Артемьевым в спектакле “Стихи про Москву”. До этого он восемь лет пел в группе "Корни", а потому ушел оттуда, организовал свой коллектив и с ним гастролирует.

Мой друг Вова Кристовский поет в группе "Uma2rmaH" уже седьмой год, время от времени мы с ним вместе записываем какую-нибудь песню, например, для мультфильма. Некоторые мои друзья по-прежнему работают журналистами, "пиарщиками" или копирайтерами. Некоторые — хорошие дизайнеры, некоторые — композиторы.

Есть даже великий казахский психотерапевт, с которым мы играем в спектакле "Общество анонимных художников". Меньше всего среди моих друзей литераторов, как ни странно. С ними сложно, потому что литература почти всегда связана с какими-то страшными патологиями, мне могут очень нравиться книги человека, а вот сам человек — прям бы и не знакомилась.

— С друзьями разобрались. А кто твои читатели?

— Мне не удается пока вывести какой-то универсальный, собирательный образ. Это молодые люди 15-30 лет, городские жители, действительно, по большей части девочки — умные, читающие, с хорошими, чистыми глазами. Не гламурные, но и не дети трущоб. Средний класс. Студенты, путешественники, искатели приключений, творческие люди. Преподаватели школ и университетов, переводчики, музыканты. Очень много разных людей. Я видела на своих концертах 7-летних слушателей, 14-летних, приходивших парочками. Меня это бесконечно поражает и изумляет. Чем я беру — представить себе не могу. Но факту наличия такого количества читателей я очень радуюсь.

— В Киев ты привезла альбом, скорее музыкальный, нежели поэтический. Что будет дальше? Вера Полозкова уйдет совсем в музыку?

— Возможно, я попробую себя в музыке. В принципе, я не знаю ни одного человека, которому бы не хотелось в детстве стать рок-звездой. Это очень весело. Это тот образ жизни, который представляется мне идеальным. И потом — пространство смыслов, массовых смыслов, давно переехало из литературы и толстых журналов на сцену.

Это рэп, рок, битвы между артистами на сцене. Мне интересно работать в таком формате, потому что он предоставляет гораздо больше возможностей для открытий, чем просто написание книг. Но надеюсь, что писать не брошу никогда, я просто параллельно пытаюсь обеспечить себе какую-то веселую биографию. Что может быть круче работы с рок-группой? Я не формулирую своих целей на уровне манифеста, мне просто хочется все попробовать, и если у меня получается — это дико пьянит.

Все более-менее вменяемые люди, работающие со словом, сейчас экспериментируют с музыкой. За этим, мне кажется, будущее. Ведь мы очень узко понимаем поэзию. Невозможно в XXI в. быть человеком, ответственным за текст, и сидеть где-то в пыльной редакции, носить свои подборки в журналы, собирать критические отзывы и думать, что в этом и заключается какая-то подлинная литературная жизнь. Это не так, и я всеми силами буду работать над тем, чтобы это продемонстрировать на собственном примере.

Досье

Вера Полозкова, поэтесса

Родилась: 5 марта 1986 г. в г.Москве (РФ). Образование: Московский государственный университет им.М.Ломоносова, факультет журналистики (2006 г.). Творческий путь: книги “Непоэмание”, “Фотосинтез” (обе — 2008 г.); с 2008 г. играет в “Театре им. Йозефа Бойса” (г.Москва) в интерактивном спектакле “Общество анонимных художников”; с 2009 г. в театре “Практика” (г.Москва) и в “Театре нового времени “Сцена-Молот” (г.Пермь) идут поэтические спектакли по ее текстам “Стихи о любви”; лауреат литературных премий “Поэт года ЖЖ” и “Неформат”; 2011 г. — дебютный альбом “?” (“Знак неравенства”).