По-видимому, нет такого взрослого человека, который бы не смотрел в детстве мультфильмы Черкасского «Остров Сокровищ» или «Приключения капитана Врунгеля». Перед встречей с Давидом Яновичем вспоминаю кратчайший анекдот от него: «Бац и 80 лет»! И девиз: «Жить — это не вчера и не завтра, а сейчас, в это мгновение».
Перед разговором с ним я поделился намерениями редакции подкрепить интервью эксклюзивными фото его 81-летней истории, но не учел, какие невзгоды выпали на времена возмужания известного мультипликатора и эпикурейца.
— Давид Янович, с какого времени хранятся ваши фото в семейном альбоме?
— Институтских есть немного, а дальше идут фотографии времен работы на киностудии «Укранимафильм». Там я работал с 1959-го. Я жил работой. Она была очень веселой, никаких проблем. В середине дня играли в футбол. С радостью ходил на работу, с радостью возвращался, чтобы скорее заснуть, и опять — к труду. Просто переплетенный жгут радости. Считаю, что жизнь удалась.
— Жизнь удалась, потому что работа добавляла радости не только вам, но и людям.
— Я этого не знал. У нас не было анимационного проката. Сначала мультфильмы показывали перед сеансами художественных фильмов, а потом перестали. Меня популярным сделало телевидение.
А началось с того, что нашей студии заказали первый в СССР многосерийный мультипликационный фильм «Приключения капитана Врунгеля». Тогда показывали мультфильмы, а не тех, кто их делает. А когда начал по телевидению рассказывать анекдоты, стал опознаваемым. Но слава меня не волновала.
— А что вас волновало? Женщины? Я слышал, что вы «ходок».
— Если это так называть. И в настоящее время продолжаю ходить в разные стороны. Я поздно женился. У меня молодой сын — 33 года. А мне уже 81. И никаких видимых проблем. Особенных благ у меня нет. Ни дачи, ни машины. Живу на пенсию, на академическую стипендию и создаю некоторые работы. На мою выпивку хватает, на такси тоже.
Когда мне стукнуло 50, был большой пир на студии. Говорили тосты обо мне, в которых я себя не узнавал. И когда поднялся новый выступающий с бокалом, и я услышал о себе в прошедшем времени «он был», понял: они говорят не обо мне, и празднование пошло веселее. Меня до сих пор волнуют женщины, застолье, хорошая компания, хорошая работа, окружение, друзья — все, что называем жизнью. Я жизнелюб. И ни одного содержания. Напротив: в хорошей компании мне безразлично, насколько дорогую водку пью, но важно, как я одет, элегантен. Для этого не нужно очень много средств. Одел джинсы, и если умеешь их носить — ты уже король. А если на тебе все висит, это плохо.
— В свои почтенные годы вы уже вывели формулу счастья?
— В первую очередь работа. Это 80% счастье. Эмир Кустурица как-то сказал, что он работает для своего удовольствия, и это большое счастье, что его работа приносит радость другим. А если работу не любишь — то каторга. После института я три года работал в проектно-конструкторском бюро. Без удовольствия.
Понял, что такое настоящее счастье, когда перешел на киностудию. Возвращался с работы в двенадцать ночи и утром бежал на работу. Мне нравилось идти в легкий летний дождик, чтобы по голове стучало, тогда мой мозг лучше работает.
Я мог на три дня исчезать из дома. Не каждая жена это выдержит, но она такой же художник-мультипликатор, режиссер, как и я. В супружеской жизни главное — уметь вместе стареть. И не ссориться.
А учить счастливо, жить не возьмусь. Я тысячу раз наступал на одни и те же грабли, ошибался в людях. Мой водитель, с которым я подружился, взял в долг деньги и на следующий день исчез. Недавно снова был похожий случай.
— Как находите понимание с сыном, с новым поколением зрителей?
— Я не стена и не шкаф, а нормальный живой человек. Есть люди, которые ценят себя больше, чем в действительности они есть. Я нахожу понимание с любым умным человеком. От глупых, держусь как можно дальше.
Мой сын весь в себе — потайной. Он образован, начитанный. Я не был папочкой-морализатором, и не учил сына, как жить. Я подсовывал ему книги, которые сам читал. Утром он просыпается, а рядом лежит книга: «Три мушкетера» Дюма или «Дон Кихот» Сервантеса, «Гаргантюа и Пантагрюель» Рабле или Марк Твен, Диккенс, Чехов. Потому что личный пример. Сами понимаете.
— А каким ребенком были вы?
— Жил в Киеве до 9 лет. Один ребенок в семье. Родители подарили мне оптимизм в восприятии жизни. Когда папа воевал на фронте, мы были в эвакуации в Чкалове — Оренбурге и Куйбышеве — Самаре. Было несладко. Я голодал, в комнате было разбитое стекло, которое укрылось льдом. А я рисовал то, о чем читал, и не жил войной.
Помню старый фильм 1939 года «Три мушкетера». Я ходил на него целый год вместо школы. Мама ничего не знала, даже того, что я остался в классе на второй год. Где брал деньги?
В 9 класс пошел уже в Черновцах, где жила моя тетя.
— Ребенок создает собственный мир и убегает туда. Этот созданный в мечтах мир создает его как личность?
— Тот мир больше чем реален. Мое искусство — тоже вымышленный мир. Я жил в библиотеках, ходил к ним через весь город. Там было тепло и пахло книгами — это такое наслаждение. Философию не читал, у меня не так устроенный мозг. Меня развивало другое: слово, как построенная фраза.
— Вряд ли вы с малых лет мечтали стать мультипликатором?
— Именно с малых. Помню, до войны напротив нынешнего кинотеатра «Киев», в пассаже был кинотеатр на 30 мест, где показывали мультфильмы. Мне было 3-4 года, когда папа повел меня в кино. Я был поражен. Вот тогда и родилась мечта создавать мультфильмы. В ВГИК меня не приняли, потому что не имел художественного образования, хоть рисовал. Тогда поступил в КІБІ на факультет строительных изделий и деталей. У нас собралась интересная группа, мы дружим до сих пор. Правда, осталось нас немного.
Я открыт новым людям, радуюсь им, хоть знаю, что такое измена, которая идет от безразличных людей. Бруно Ясенский предостерегал бояться не врагов или друзей, а именно безразличных.
— У вас была возможность эмигрировать, почему не воспользовались случаем?
— Даже не думал об этом. Меня и в Москву приглашали, но я киевлянин. Рядом жена, хорошие люди, хорошая работа, футбол. Что может быть лучше? Я не чувствовал давления. На студии я встретил чудесных людей, мне везло.
— Какую позицию вы имели относительно диссидентского движения?
— У меня позиция очень простая: политика — абсолютно не мое. Единственное, что я в ней понимаю, что это грязное дело. У них свои радости. Знаю, что, если придут к власти диссиденты, то будет то же. Сначала они романтики, а потом начинают есть друг друга, что было во время оранжевой революции. Как только они называют себя революцией, становятся действующими ее законы: одеяло на себя, ненависть. И все разрушается. Любая революция — это сначала романтика, а потом трагедия.
Есть единицы — большие люди, их битвы я понимаю. В свое время читал, как и все люди моего круга, запрещенные книги и не понимал, что там запрещать. Например Пастернак: чудесная литература, ничего антисоветского.
— Как вы, коренной киевлянин и в определенной степени профессиональный строитель, воспринимаете современные превращения в столице?
— Мы до войны жили на углу Пушкинской и Прорезной. Наш дом разбомбили. Старый Киев и в настоящее время шикарный: это волшебный и милый Печерск, районы Золотых Ворот и Львовской площади, Оперного театра, улицы Владимирской.
— Где вас можно встретить на променаде?
— Я лишен наслаждения прогулок, потому что травмировал колено три года тому, катаясь на лыжах в горах Лапландии.
— Какое место в столице Вам не нравится?
— Новые районы наподобие Троещины. Но это не Киев. Новая Оболонь, где я живу, — это тоже не Киев. Но там красиво. Город должен расти. Настоящий Киев — это Печерск, Крещатик. Площадь независимости — вопросительный знак. Когда-то там около старого фонтанчика снимали фильм «Подвиг разведчика»... Новый Майдан для нас плохой, а для молодых людей. Когда его опять станут переделывать, они будут возмущаться.
— Как поддерживаете форму?
— Думаю, это от папы и мамы. К тому же, я всю жизнь занимался спортом. В институте как гимнаст входил в 1954-1955 в сборную Украины среди вузов. Вступил в КІБІ в 1950-ом, а гимнастикой стал заниматься еще в 1948-ом в Черновцах, где заканчивал школу. И после института лет 7 самоотверженно занимался спортом. На киностудии ежедневно играли в футбол в обеденную перемену.
— Над чем в настоящее время работаете?
— Кто-то сказал, что до 80 лет надо работать, посвящать жизнь какой-то высокой цели, а после 80 — бонусы: выпивка, сауна, книги, кино, театры и женщины. Раньше я бегал за женщинами, теперь волочусь.
— И в конце: анекдот от Черкасского.
— Не поверите: анекдоты не очень люблю и рассказываю плохо. Но. В переполненном троллейбусе в час пик едет спрессованная толпа. И вдруг голос дамы: «Молодой мужчина, что вы делаете, подвиньтесь». Мужчина — ей: «Уважаемая, это не то, о чем вы подумали. На работе дали зарплату, я ее свернул в трубочку и засунул в карман». Через несколько минут дама опять обращается к нему: «Я понимаю, благосостояние в нашей стране растет очень быстро, но не говорите, что вам за эти минуты повысили зарплату».
Досье
Давид Черкасский. Родился 23 августа 1932 года. Закончил Киевский инженерно-строительный институт. Украинский режиссер-мультипликатор, заслуженный деятель искусств Украины, народный артист Украины, член-корреспондент Академии искусств Украины.