Высокий, загоревший, с черными, языками крыльев ворона, волосами, в ковбойских сапогах и больших солнцезащитных очках, Майкл Медсен проявляет только доброжелательность. Она достаточно удивительна, принимая во внимание его славу исполнителя ролей ярко негативных персонажей.
Но в специальном интервью, которое он дал во время Одесского кинофестиваля, говоря очень тихо, медленно и вдумчиво, Медсен поразил еще больше, потому что показал проницательность и чуткость в очень щепетильных, тонких вопросах личной и профессиональной жизни.
О Вас знают благодаря вашим негативным персонажам. В одном интервью вы говорите, что так решают продюсеры. Но почему — через вашу внешность? То есть, если быть более лаконичным: амплуа актера создает его внешность?
— Мне кажется, я просто такой себе «человек впереди», потому и нахожусь в ловушке в середине плохого персонажа. Но у меня хорошая улыбка! (смеется) Я всегда пытаюсь добавить юмор к чертам своего персонажа и всегда предпочитаю играть человечно, эмоционально, ну вы понимаете. А знаете, я не всегда был плохим парнем. Я вообще-то отец, и у меня шестеро сыновей. И я в действительности противник того, что играю в фильмах. Но я рад, что у меня есть хоть это! Потому что существуют немало таких актеров, которые, возможно, и снимаются очень много, а о них никто потом не вспомнит, ведь они ничего не предложили ценного. Исходя из этого, возможно, именно сейчас, я начинаю играть свои лучшие роли.
У меня так же трое детей, как и у вас от вашего третьего брака. И я так же не хочу, чтобы они были журналистами, как вы не хотите, чтобы они занимались кино.
— Да, как-то мой старший сын занялся актерством, и я был очень против этого — он просто еще не осознает, как это трудно!
Но я в своей профессии пытаюсь не писать негативных материалов, чтобы это рикошетом не влияло на моих детей. Вы же зато продолжаете играть в фильмах категории «Б» и чуть ли не каждый раз — негативных персонажей. Вы не думаете, что это может навредить вашим детям?
— В каком-то смысле, да. Но знаете, мой 14-летний сын недавно сказал, что хотел бы иметь такую же жизнь, как у меня. Мне даже думать об этом сложно. Потому что я пытаюсь дать своим детям все лучшее. Иногда вам кажется, что, когда у вас тяжелая жизнь, вам более легко будет выстроить подобного драматического персонажа. Но когда такой персонаж появляется, вы даже говорить о нем не можете. Знаете, в интервью касаться таких вещей достаточно сложно. Ну, я думаю, вы чудесно понимаете, что я имею в виду.
Но вы обдумываете каждую из предложенных вам ролей? Если ли вам предлагают миллион долларов, вы, не размышляя соглашаетесь?
— Я участвовал в «Большом брате» в Лондоне. Потому что это очень хорошо оплачивалось. Но я действительно стою миллионы долларов! (смеется) В действительности, все очень просто — я беспокоюсь о своей семье, о своих детях. И мне так же надо платить налоги. Поэтому мне и нет смысла отказываться от того, что предлагают. Хотя, если честно, речь идет не о таких уже и громких суммах, как кому-то кажется. И все же справа в другом: если вы каменщик, вы строите дом, если лесоруб — рубите лес, а если актер — вы снимаетесь в кино. Это моя работа. В целом я предпочел бы быть решительнее. Но в пустяках вы принимаете работу именно потому, что вы эту работу делаете. Знаете, мне очень везло в карьере — я имел роли, которые запоминаются.
Но так бывает не всегда. Каждая роль — это ваш выбор. Хотя иногда это может быть выбор режиссера, или фотографа, и зависеть от угла съемки и выбранного ракурса. Вы можете быть плохим героем в плохом фильме, — это не так уж и плохо. Но нет ничего плохого в том, чтобы хорошо сыграть в плохо сделанном фильме. Значительно хуже, если вы плохо сыграли в хорошем фильме. В любом случае, это то, чем я занимаюсь.
У меня есть родственник, тоже актер, который (равно как и я) имеет трех детей, и который является вашим одногодком. Он так же, как и вы, рос в семье с трех детей и в детстве не имел ничего, и достиг всего сам. И тоже, как и вы, начинал с театра. Его родители умерли, но осталось много чего, о чем бы он хотел с ними поговорить. Есть ли такие вещи из вашего прошлого, о чем бы вы хотели узнать, но узнать не успели?
— Если говорить о том, что я сделал, за чем сожалею, то я бы хотел бы быть лучшим человеком — порою я слишком явно выхожу из себя и, может, я кому-то сделал плохо. Я бы хотел этого не делать. Вы знаете, вот то, что вы говорили о родителях и о том, что мы теряем возможность о чем-то с ними поговорить. Мои родители еще на этом свете. Вся моя жизнь у меня были проблемы с моим отцом. Но он еще живой, он еще здесь, и я имею шанс с ним говорить. Но порою надо быть достаточно осторожным, когда что-то спрашиваешь или о чем-то просишь. Потому что когда ты это получаешь, это может оказаться не тем, на что ты рассчитывал. Я часто спорил с отцом, пытаясь получить ответы. Но не всегда получено было желательным. Думаю, каждый одинокий в этой жизни человек думает, что он имеет какие-то невыясненные с родителями ситуации.
Но я считаю, что подчас некоторые моменты лучше не выяснять, а некоторые вопросы — не задавать. Понимаете, о чем я? Потому что ответ может сильно расходиться с вашими мечтами о ней. Поэтому наступает время, когда вы должны забыть, отпустить, иначе вы будете грызть себя всегда. Мои дети выросли очень высокими и сейчас они на меня смотрят сверху; у них есть свои сценические идеи. Это я о том, что вам нужно быть осторожным, чтобы не повторять историю. Я дал своим детям ту жизнь, которую сам не имел. Я пытаюсь разорвать цепь, хотя это очень трудно. Давайте поговорим о еще что-то.
У вас уже около 150 ролей в кино.
— 172 роли (смеется).
Но, я знаю, роли приходят подчас в мистический способ — поэтому как у вас — вы или, может, ваши продюсеры находили роли, или роли вас находят сами?
— Это для меня тоже загадка. Знаете, когда я думаю, что уже не будет никаких предложений, кто-то неожиданно звонит и предлагает роль. Я не знаю, почему позвонили мне. Я до сих пор не знаю, как я получаю роли. Я представитель «голубых воротничков» с Чикаго (рабочего класса, — прим. автора), и ответить на вопрос, почему у меня есть успех в кино — невозможно. Почему так вышло? Мой отец был пожарным, моя мама — писательницей и поэтессой. И я был будто на пересечении между ними, я будто застрял посредине, понимаете. Я — датчанин, — мои родители из Дании. Мама моей мамы — с Ирландии. А отец моей мамы — американский индеец. Есть догадка, что я даже где-то итальянец, просто никто точно не знает, кем был отец моей бабушки. И вот во мне соединились все эти многонациональные корни. Я уверен только в одном — именно из-за этого во мне так много воодушевление!