Человеческое тело обычно неразговорчиво. Но при внимательном исследовании можно увидеть его настроение, состояние, боль, тоску, страсть и даже мимику, телесную мимику. Сначала оно давало знать о себе с помощью одиночных огней - как диссидент Олекса Горняк, который поджег себя в знак протеста против советской власти в 1978 году.
В девяностых годах тело говорило в протестном голодании студентов и ритмичном громыхании шахтерских касок. В 2004 году украинское тело, чтобы его наконец заметили, оделось в цвет сигнального жилета железнодорожников и заполнило собой публичное пространство, произнеся свои первые неразборчивые слова.
Власть их действительно не расслышала, о чем гудела площадь - тело протестовало против насилия и расчленение на несколько сортов, а власти слышалось скандирование ее собственного имени.
Психологическая травма оранжевой революции заставила коллективное тело смолкнуть на много лет, пока сообразительные украинцы не поняли, что власть лучше видит голые тела, чем ярко одетые, а также лучше понимает язык расшатывания заборов, чем колумнистику либеральных интеллектуалов. Поэтому в центре о внимания властей в 2009 году оказалась имитация полового акта в исполнении голого активиста Александра Владетельного с партнершей, за что он получил год ссылки. На звук поломанных афганцами и чернобыльцами заборов в 2011 году власть рефлекторно повернула голову, но суть высказанного народным телом проигнорировала. Власть также пока что вяло реагирует и на обнаженных представительниц движения Femen: грудь уже видит, но лозунгов не слышит. Но при поддержке значительной части агрессивных соотечественников, которые одобрили избиение активисток в Беларусии, можно ожидать более радикальных шагов со стороны власти (если, конечно, спонсоры европейского тура активисток по Давосу, Цюриху и Милану не уладят эти вопросы).
Украинское тело как основной рабочий ресурс и источник поступлений в государственный пенсионный фонд не имеет права лишний раз представлять себя социально (тем более, если оно другое - для таких тел нет пандусов и спусков из бордюра, мест для пеленания и кормления, лифтов, рабочих мест, социальных программ и тому подобное). Впрочем, лучшей иллюстрацией невидимости украинского тела служит статистика этой зимы, когда на улицах и в собственных домах от переохлаждения умерло 135 человека. Это преимущественно тела, давно исключенные из поля интересов государства.
Работоспособное же тело должно воссоздаваться ради государственного демографического благополучия, но не имеет права фиксировать этот процесс на любом носителе. В 16 годы рядовая молодая украинка получает паспорт и может слушать курс философии, 17-летняя украинка официально достигает брачного возраста, может создать семью и воспитывать детей, 18-летняя украинка получает право на политическое волеизъявление. Но государство до конца жизни будет решать за нее, какие картинки и тексты могут пагубно влиять на ее нравственность. Причем нравственность из плоскости поступков и человеческих ценностей переносится властью исключительно в генитальную сферу.
В большинстве европейских стран доступ к порнографическим материалам ограничивается лишь возрастом (18 лет), вне закона оказывается порно-продукция с элементами насилия, при участии животных и детей. В этом контексте странной кажется реплика ректора Киево-могилянской академии Сергея Квита: «Главная сложность таких дискуссий, в которых фигурирует обвинение в цензуре, заключается в определении, что именно можно считать порнографией. Поскольку само по себе отношение к порно является однозначно негативным». Проблема вовсе не в том, что порнографию трудно идентифицировать - большинство стран мира неплохо дают себе в этом отчет, еще и воспринимают ее как весомую часть рынка (за неделю в США снимается в среднем 211 порнофильма, а прибыль этой индустрии сравниваются со всей выручкой Голливуда). Проблема в том, что, определив порнографию, украинская власть не выдерживает вида того же тела, ранее молчаливого и незаметного, а теперь красноречивого и открытого, как в проекте Анатолия Белова «Мое порно - мое право».
Современное искусство представляет украинское тело, не только как красоту человека, но чаще всего как зов о помощи, крик плоти, обнаженной и беззащитной. Именно так случилось и с выставкой человеческих тел «Украинское тело», которая была представлена в Центре визуальной культуры и запрещена руководством университета 10 февраля. В связи с этим вспомнилось позорное закрытие в 2009 году международного проекта «Новая история» в Харьковском художественном музее, когда директор заведения собственными руками уничтожила экспонат и выставила художников за двери храма искусства. Оказалось, что эта «учебная ситуация» никак не отложилась в памяти культурного сообщества и стала возможной сегодня благодаря тому, что продолжается криминализация телесного в сфере художественной.
Было бы не совсем честно говорить о репрессированном украинском теле исключительно как о беззащитном. Оно приобрело гибкость, научилось приспосабливаться к власти, подпитывая ее взятками и китчем. Государство хочет проверить, каким инвалидам назначать льготы и заставляет диабетиков дважды на год проходить экспертную комиссию? В ответ инвалиды несут тысячи гривен врачу - посреднику между телом и государством. Государство хочет оградить себя от содержания детей с генетическими отклонениями и рекомендует отправлять беременных на генетический скрининг? Беременные несут коробку конфет своему врачу и вопрос о контроле снимается.
В светской жизни ключевые персоны охотно интегрируют элементы порно, используя определенные черты жанра в своих образах (треш-представители русской эстрады, комичные в своей пошлости - Тарзан и Королева, Артур Пирожков), а художники заигрывают с темой детского порно в работах, которые в действительности не имеют с ним ничего общего и представляют интерес только благодаря заявленной теме (Даниил Галкин, проект «Трогательные моменты»). Впрочем, и такие неосторожные заигрывания на территории Украины могут быть наказаны - заявление с обвинением Галкина в распространении педофилии уже лежит в Днепропетровской прокуратуре.
Обычно в диспутах художников с властью звучат достаточно наивные аргументы, ликбез из истории искусства для чиновников, мол, еще греки изображали голые мужские тела, а Манэ в ХIХ века написал скандальный «Завтрак на траве», который сегодня считается классикой. В действительности же спросить след о том, не считают ли народные депутаты, что дружба Виктора Пинчука с геем Элтоном Джоном заразила украинскую элиту, которая побывала на его концерте, гомосексуальностью? Ведь если картинка может поощрить взрослого человека к другой сексуальной идентичности, то живой мужчина - подавно?