Радиоприемники появились достаточно недавно, и за этот короткий период времени очень изменились и модернизировались, конечно же качество звука стало намного лучше. Но старинные экземпляры привлекают нас не меньше, особенно если говорить обо мне.
В одном доме, в углу, я заприметил нечто новенькое. Таинственный предмет размером с хороший ящик загадочно светился и, казалось, подмигивал мне своим зеленым глазом. А из-под тканевой обшивки доносился легкий треск, сквозь который с трудом пробивалась полузабытая мелодия.
Загадочный артефакт оказался довоенным ламповым радиоприемником “ВЭФ-Супер М557”. Его круглая шкала-циферблат была буквально усеяна названиями городов, среди которых я заприметил Сталино и Данциг, которые знакомы нам как Донецк и Гданьск. А темный деревянный корпус с многочисленными щербинками и царапинами ясно намекал на то, что приемник побывал не в одной переделке.
Но больше всего меня заворожил глазок-индикатор точной подстройки, который при малейшем движении ручки настройки нервно трепетал своими зелеными крылышками, как редкая тропическая бабочка! Работал приемник неважно. Станции ловил с трудом, перекрывая музыку ревом, свистом и треском атмосферных помех.
А временами и вообще просто отключался, наполняя воздух лишь странным гудением, вроде бы внутри поселилась гигантская пчела. Правда, оживить старинный радиоаппарат оказалось несложно. Достаточно было лишь пошевелить и погладить лампы, сдуть набившуюся внутрь корпуса пыль и сказать пару-тройку ласковых слов. И происходило чудо! Внезапно пропадали все посторонние звуки, антикварная машинка начинала бодро и живо реагировать на малейшее прикосновение к ручкам, а из динамика лились радостные и чистые звуки марша!
Осмотревшись, я заметил еще не менее десятка удивительных деревянных музыкальных шкатулок, расставленных вдоль стен вперемешку с лодочными моторами, запчастями от довоенных Opel и Mercedes и передними крыльями от “Победы”. Обнаружил я и несколько странных по дизайну телевизоров с огромными корпусами и крошечными экранчиками и даже два здоровенных магнитофона “Днепр”, внешне не сильно отличавшихся от радиоприемников. Оказалось, что со времен нашей прошлой встречи мой друг бросил коллекционировать печатные и швейные машинки и всерьез занялся старинной радиоаппаратурой!
Через некоторое время как-то незаметно и в моей квартире поселились полтора десятка потертых и блестящих почти новым лаком хрипящих тумбочек. Тем более что такое хобби оказалось отнюдь не накладным. Очень часто хозяева расставались со своими раритетами за чисто символическую цену. А иногда даже и просто “за спасибо”.
К сожалению, мне не попадались самые первые модели, еще без великолепного корпуса-ящика, которые представляли собой голое шасси, утыканное лампами, конденсаторами и прочими радиодеталями, о которых я имел весьма приблизительное представление. Впрочем, я, как и мой закадычный друг и товарищ по всем безумным мероприятиям, не собирался становиться радиолюбителем.
Меня интересовал исключительно необычайный дизайн старой техники, будивший странную ностальгию по тем временам, которые я знал исключительно по книжкам, фильмам и рассказам старших товарищей. Тут передо мной стояла живая история, фыркающая полуистлевшими динамиками и мерцающая в темноте подсевшими лампами и потемневшей шкалой настройки.
А началось все еще в 20-х годах прошлого столетия, когда производители радиотехники всерьез задумались об эстетике. Тогда ламповый приемник из экзотики, доступной только профессионалам, постепенно становился предметом домашнего обихода. А как же еще привлечь внимание покупателя, как не броским внешним видом!
Тем более что функции ящика-футляра отнюдь не ограничивались одним украшательством. Он еще и защищал от пыли, случайного контакта с горячими лампами и оголенными контактами, а также служил прекрасным резонатором сначала для одного, а затем и четырех и более динамиков.
Сразу же сложились два основных стилистических, вернее, компоновочных направления. Подобно современным системным блокам компьютеров, радиоприемники имели горизонтальную и вертикальную (башенную) схемы. Последняя была особенно распространена в США вплоть до конца 30-х годов.
Любопытно, что очень часто “радиобашням” нарочно придавали форму того или иного реально существующего небоскреба! А погубили “архитектурный” стиль появившиеся в середине 1930-х радиолы — приемники с проигрывателем пластинок.
Дизайнеры “горизонталок” наоборот старались поначалу придать деревянным корпусам строгую лаконичную форму с минимумом декора.
Некоторые фирмы, как, например немецкая SABA, даже маскировали футляры под сундучки или комоды-тумбочки. Шкала настройки, рукоятки и динамики скрывали под крышками или распашными, на манер створок шкафа, дверцами. Однако по мере распространения в Европе и Америке нового стиля “стримлайн” угловатые ящики начали уступать место более элегантным обтекаемым конструкциям.
Казалось бы, зачем создавать статичный предмет, коим является приемник, в духе зализанных и точно выверенных, с точки зрения аэродинамики, автомобилей, паровозов и самолетов? Ведь большинство “ящичков с музыкой” всю свою сознательную жизнь, которая длилась не один и не два десятка лет, стояли на одной и той же тумбочке или столике? Неужто для полета с балкона, как шутили некоторые остряки?
Однако покупателям новый округлый дизайн пришелся по вкусу, а производители радиоаппаратуры, стараясь перещеголять друг друга, готовили все новые сюрпризы. Появились радиоприемники с вертикальной, горизонтальной, круглой и квадратной шкалами. Существовали и модели со шкалой настройки в виде полумесяца или вопросительного знака (советская “Рига-10”).
Но оригинальней всех, пожалуй, была опять-таки советская “Даугава”, у которой под откидной шкалой скрывался проигрыватель пластинок на скорости как 78, так и 33 оборота в минуту. Немцы же увлеклись шикарными конструкциями со шкалами в виде плексигласовых полосок, с индивидуальной подсветкой, загоравшейся при включении того или иного диапазона.
Позже, уже после Великой Отечественной войны, и в Советском Союзе наладили серийное производство чего-то подобного. А название чуду советской радиотехники придумали гордое — “МИР”, позже “МИР-М154”. И действительно, этот 13-ламповый приемник с двумя высококачественными динамиками, вмонтированными в шикарный корпус, отделанный дорогим шпоном, имитирующим ценные породы дерева, мог поймать практически любую станцию.
Но больше впечатляли не технические характеристики, а роскошная, под золото, металлическая отделка и индикатор точной настройки, сильно смахивающий на орден Ленина!
Примерно с середины 30-х годов произошло окончательное разделение приемников на классы. Простые настольные двухдиапазонки (средние и длинные волны — СВ-ДВ) обычно выпускали в пластиковом, металлическом или подчеркнуто дешевом деревянном корпусе, иногда оклеенном не шпоном, а тонкой окрашенной бумагой.
Чуть выше стояли трехдиапазонные модели (принимали еще и короткие волны — КВ) третьего класса, которые уже могли устойчиво принимать даже отдаленные станции. Далее шел второй класс, отличавшийся поделенным, вернее, растянутым надвое диапазоном КВ (ВЭФ-Супер, “Балтика”).
Позже к ним добавился диапазон и ультракоротких волн (УКВ). А для тех, кому и этого было мало, предназначался почти недоступный первый класс, отличавшийся безупречным качеством работы. К нему, кстати, относились и вышеупомянутые “МИР” и “Рига-10”. На самом верху радиопирамиды располагался наивысший класс, суперприемники-тумбы (“Восток”, “Россия”), которые в СССР не продавались, а выдавались вместе с просторными кабинетами и служебными “ЗиС-110”.
Здесь можно было встретить самые необычайные дизайнерские и компоновочные решения. Начиная от причудливой шкалы и прихотливо расположенных ручек и заканчивая настоящим золотом не только в отделке, но и в контактах переключателей. Иногда корпус действительно изготовлялся из ценных пород дерева, а рукоятки и, позже, в 40-х годах, кнопки — из слоновой кости!
Не лыком шиты были “простые” приемники, такие, например, как знаменитый довоенный Philips-“ручка”, у которого переключение диапазонов, настройка и тембр были слиты в одной забавной рукоятке-джойстике! Были еще и варианты с дистанционным управлением по проводам и сервомеханизмом настройки нужной волны (советский “Фестиваль” 50-х годов), а также еще много чего другого.
Отдельного внимания заслуживают радиолы, а также самые разнообразные “симбионты”, появившиеся в основном уже после войны. Здесь могли встречаться и модели, рассчитанные сразу на десяток пластинок (немецкий Stern, советский “Восток”). Попадались и телевизоры-приемники, такие как изготовленный в ГДР “Ленинград”, у которого микроскопический экранчик в нерабочем состоянии стыдливо прятался за элегантную тканевую шторку. А в начале 1960-х можно было приобрести и настоящего монстра, вроде советского аппарата “Харьков-3”.
Этот радиокомбайн позволял своему счастливому обладателю наслаждаться, на выбор, приемом радиопрограмм, просмотром телепередач или проигрыванием пластинок на скорости 78, 45 и 33 оборота в минуту! В 50-х годах на сцену вышли первые магнитофоны, поначалу не сильно отличающиеся по дизайну от приемников.
Все тот же деревянный корпус, динамики, закрытые радиотканью, множество ручек, а затем и кнопок. Заподозрить неладное при взгляде на какой-нибудь “Днепр-9” можно было только по отсутствию непременной шкалы настройки. Однако и этот “недостаток” был вскоре устранен, с появлением сначала магнитол, а затем и магниторадиол (“Романтика”). То есть приемника, проигрывателя и магнитофона в одном корпусе!
Кстати, подобные прообразы современных музыкальных центров встречались даже в конце 1970-х.В 60-х годах эпоха царствования радиоламп подошла к концу. Ей на смену пришли легкие компактные и экономичные транзисторы. Дизайн даже крупных стационарных моделей приобрел подчеркнуто функциональную угловатую форму.
Сама же радиотехника резко уменьшилась в размерах и стала откровенно скучноватой. Место инкрустации и позолоченной отделки заняла строгая алюминиевая или стальная отделка. Правда, компактные модели продолжали радовать глаз яркими, броскими, разноцветными пластиковыми корпусами. Но это уже было совсем не то. Что-то неуловимое, радостное, уютное и одновременно загадочное ушло вместе с электронной лампой. И никакие современные римейки не смогут вернуть этого ощущения.
Лицом к шкале
“Господи, ну кому же пришла в голову эта странная мысль — разметить диапазоны названиями городов, манящими и несбыточными приметами дальних стран? Понимал ли неведомый дизайнер, что на десятилетия вперед определил тысячам мальчишек место у радиолы — на коленях, прижимаясь лицом к шкале, пытаясь выловить среди громких, бравурных маршей и рассказов о посевных чужую речь, аромат дальних странствий, перезвон часов на готических башнях и шорох волн на недоступных берегах…”